Ностальгия-2 (пешая двойка по Костромской области)

Автор: Дмитрий Дягилев, 18.10.2006 04:00
Просмотров: 4481

Поскольку предыдущий отчёт вызвал такое количество положительных отзывов, позволю себе выложить ещё один.
Пешеходная двойка, пройденная нами в 2000-м году по границе Костромской и Нижегородской областей.

Это один из самых позитивных походов, в которых мне довелось за всю свою туристическую жизнь участвовать. До сих пор с большой теплотой вспоминаю о нём.
Итак, читайте отчёт 2000-го года.

Лирические размышления и дневник о пешем походе 2-й категории сложности, совершённом группой туристов МГТУ им. Н.Э. Баумана с 4 по 14 ноября 2000 года по маршруту г. Москва – станция Унжа – д. Кукуй 2 – д. Кукуй 1 – с. Тимошино – с. Торзать – п. Северный – г. Москва.

В холода, в холода от насиженных мест
Нас другие зовут города,
Будь то Минск, будь то Брест,
В холода, в холода.          

Неспроста, неспроста от родных тополей
Нас всё новые тянут места,
Будто там веселей,
Неспроста, неспроста.          

Как нас дома ни грей, не хватает всегда
Новых встреч нам и новых друзей,
Будто с нами беда,
Будто с ними теплей.          

Как бы ни было нам хорошо иногда,
Возвращаемся мы по домам.
Где же наша звезда,
Может здесь, может там? 
          
                                      В. Высоцкий          

Состав группы:

1. Володин Александр Игоревич, наш зелёный шеф, характеризуется высокой скоростью ходьбы и большим карманом на анораке
2. Чуприков Виктор Викторович, он же Витёк, он же завснарягой
3. Дягилев Дмитрий Валерьевич, он же Митя, он же культорг   -  ЭТО Я
4. Кольчугин Александр Юрьевич, он же Саня, он же костровой
5. Коренчук Валентина Владимировна, она же Валя, она же медик. Надо отметить, что с обязанностями медика справилась отменно. Была собрана хорошая аптечка.
6. Шелков Егор Михайлович, он же Михалыч, он же летописец (по маршрутке, хотя пишу всё равно я)

Это не отчёт, а мои личные впечатления и воспоминания об этом замечательном походе.  Прошу не придираться к неточностям, которые могут встречаться в тексте.

Небольшое лирическое отступление.

Для нас был очень важен этот поход. Ещё в пешей единичке у нас сплотилась очень тесная компания – я, Михалыч, Саня и Витя. Во всех последующих походах появлялись новые люди, они постепенно становились нашими друзьями. Но та обстановка первого совместного пешего похода была неповторимой. Мы очень часто вспоминали о нашей единичке. И когда у нас появилась возможность вернуть ту атмосферу, мы, не задумываясь, бросили ради этого похода все дела.

Он действительно был очень нужен нам, этот поход. Нужен и важен.

Краткий экскурс в историю.

В прошлом году  на ноябрьских праздниках мы прошли пешую единичку с Сашей Володиным. Мы тогда прошли 170 километров за пять с половиной ходовых дней. Вернулись из похода с растянутыми и стёртыми ногами  и появившемся отвращением к пешим походам вообще. Не было желания идти в пеший поход, а что бы идти туда с Володиным – вообще подумать жутко.

Но прошёл год, и от пешей двушки мы не отказались. Пеший поход второй категории сложности в район Костромской и Нижегородской (Горьковской) областей.

Володин пооббивал пороги в МКК. Маршрут подписали, но с условием – категория определяется после прохождения. Расписали раскладку.

4 ноября, в субботу,  в пять вечера мы встретились у пригородных касс на Ярославском вокзале. Взяли билеты на электричку до Александрова на 1752. Поход начался.

Дневник.

4 ноября.

Ты из дома выйдешь, как обычно,
Глянешь на знакомое окно
И тряхнёшь рюкзак плечом привычно,
Пропадая в мареве ночном.
                                                                В. Туриянский, Весенний вальс

В электричке Москва – Балакирево откровенно страдали фигнёй. Саня, Витя и Валя писали пулю, мы с Михалычем в разговоре лениво перебрасывались фразами. Шефа плющило. Он пытался убедить Валю, что она должна купить ему семечек. Валя не убеждалась.

У меня болело горло и начинался нехороший кашель. По-моему слегка температурил. Витёк тоже был никакой, потому как температура у него была с утра.

В Александрове почти сразу подали электричку до Ярославля. Мы залезли в пустой, за исключением одной компании, вагон. Шеф сделал патриотическую фотографию, на которой мы гордо держим вымпел СПОРТКЛУБ МВТУ. Поезд тронулся приблизительно через час.

Здесь времяпрепровождение было более увлекательным. Принялись за еду. Мы с Витьком, Саней и Михалычем опустошили бутылку Чарки. Попели песни под гитару. Потом Витя с Михалычем кидались друг в друга пакетом майонеза. Кончилось всё довольно забавно. Пакет лопнул, заляпав майонезом полвагона, а также Михалыча, Валю, Саню, меня и даже Шефа.

Где-то в районе 11 мы прибыли на станцию Ярославль Главный.

Устроились в зале ожидания.

Витька совсем расколбасило, видимо температура подскочила. Его положили спать, заставив одеть телогрейку. Принесли горячего чаю, дали ему стрептоциду.

Потом мы с Шефом, Михалычем, Валей и Саней вышли на привокзальную площадь и с радостью обнаружили, что ЯРПИВО здесь стоит 7. 50. Выпили по литру пива. У меня, наверно, полезла вверх температура. Сильно болело горло. Подумав, что, если размажусь, то совсем заболею, я отправился с Шефом и Валей на прогулку по Ярославлю. Михалыч улёгся спать, а заботливый Кольчугин ублажал Витька колыбельными песенками, чтобы тот лучше спал.

Ярославль оказался маленьким симпатичным городишкой. По крайней мере, ночью по пустым улицам было гулять довольно приятно.

5 ноября.

А той ночью я бродил по пустому городу,
Собирая паузы да осколки дня…
                                                      
О. Митяев, Самая любимая песня

Примерно в полседьмого мы загрузились в электричку Ярославль Главный - Данилов. Уснули и спали всю дорогу.

В городе Данилове нам нужно было куковать около восьми часов. Витёк с Шефом легли спать в зале ожидания. Мы с Саней отправились в кафе, где оказался дешёвый и довольно приятный кофе. После этого мы с Валей, Михалычем и Кольчугиным отправились гулять по городу. Мне городок очень понравился. Небольшой уютный провинциальный город. Ощущение, что жизнь здесь замерла годах в шестидесятых. Даже у Кольчугина куда-то пропало отвращение к этому городу. Сейчас он ему почему-то понравился. Прошлись по главной улице (конечно же – улица Ленина) и вышли к местному самоуправлению, дому культуры и вечному огню. Прошлись от памятника жертвам революции до церкви и увидели на горизонте храм без главного купола и без крестов.

Вернулись на вокзал, взяли Шефа и отправились смотреть храм.

По дороге увидели на обочине скульптуру волка, а рядом валялась гипсовая Красная Шапочка. Мы её кое-как подняли и сфотографировались верхом на волке, придерживая эту гипсовую дуру, чтоб она не упала кому-нибудь на ногу.

Храм находился на постепенной реставрации. Как объяснили аборигены, когда накапливается немного денег, их сразу пускают на восстановление храма. Мы полазили по подвалу храма, освещая путь спичками.

По дороге обратно зашли в музей, где тётенька, удивлённая внезапным нашествием москвичей, устроила нам экскурсию. Музей всем очень понравился. Там действительно много интересных, не утомительных экспонатов. Сделали запись в книге гостей музея.

Вернулись на вокзал, обнаружив там Витька, который понемногу начал приходить в себя.

Где-то в полпятого мы сели в электричку  Данилов - Буй, которая состояла из двух вагонов: одного плацкартного сидячего и одного, просто сидячего. Мы набились в плацкарту, где все пассажиры в один голос начали заставлять нас петь песни (странно, обычно наоборот просят замолчать). Мы пели где-то около часа. Людям понравилось, а мне даже предлагали сто грамм. В Буе мы сели на электричку до Галича, в котором нам предстояло провести ночь.

В Галиче все грохнулись спать, а мы с Саней отправились гулять по городу. Было темно, лишь где-то вдали неприветливо горели тусклые огоньки. Видимо, это и был Галич. Мы прошлись по главной улице (улица Свободы), на которой горели фонари, дошли до площади, на которой был рынок, местная администрация, Дом Культуры и школа. Потом мы вернулись на вокзал. Все спали, делать было нечего. Мы решили купить пива и выпить по сто водки.

6 ноября.

Я на лесоповале сотни пил затупил…
                                                              
Кругом тайга…, автор неизвестен.

Придя в магазин, вспомнили, что в раскладку не включена соль, поэтому и заказали бутылку пива и пачку соли, чем повергли продавщицу в изумление. Сказали ей, что если нам не хватит, то придём ещё. За солью? Вот больные!, - на полном серьёзе купилась она.

На вокзале дежурили представители органов охраны правопорядка, поэтому пить мы с Кольчугиным уселись на лавочке перед отделением связи. Душевно поговорили, выпили по 150 и легли спать. Утром Кольчугин споткнулся по пути из туалета и разбил колено. Слава богу, дело обошлось только лёгким ушибом.

Около восьми сели в электричку, пришедшую из Буя, Буй – Галич –Николо-Палома - Шарья. В полдвенадцатого высадились на станции Унжа.

Группа туристов МГТУ им. Н.Э. Баумана вышла на маршрут…

Сначала шли по дороге. Где-то через двадцать минут пересекли ЛЭП и дальше пошли по тропинке, которая вскоре потерялась в буреломе. Проломились по азимуту, немного зацепив болото, после чего вышли на хорошую лесовозную дорогу. Прошли по ней где-то около двух часов и встретили охотника, который нёс только что пристреленного зайца. Рядом прыгали две распаренные охотничьи собаки. Мужик нам поведал, что дорог тут до хрена, но никуда они  не выведут. Здесь кроме лесоповала да брошенных лагерей ни черта нет.

На ночь встали на делянке. Соответственно - много заготовленных брёвен. Мы с Михалычем распилили сосновую сушинку. Действительно, ситуация, как в песне: я на лесоповале сотни пил затупил.

Кольчугин сложил наш любимый таёжный костёр: два бревна, между ними костёр. Володин заявил, что нодья делается не так: брёвна кладутся вместе. Ему ответили, что это – не нодья, а костёр нормальный, человеческий. Володин сказал: Тогда так и называй: костёр нормальный человеческий!. Сокращённо – КНЧ. Так родилась новая аббревиатура, которая на удивление легко прижилась в походе.

После ужина устроили пионерский костёр, благо с дровами проблем не было. Ещё бы! Лесоповал всё-таки. Выяснили, что за половину ходового дня прошли дневную норму. Хотя большую часть дня шли по приличной дороге (дальше такого кайфа не будет), но всё равно приятно. Идём и так и так хорошо.

Очень хорошо посидели у костра и попели песни. Омрачился вечер только падением со скамейки фотоаппарата Володина. От него отлетела вспышка и нарушилась синхронизация. Посему шеф расстроился. Спать легли в начале десятого.

7 ноября – красный день календаря.

А я иду доверчивый, влюблённый,
Подальше от сервантов и корыт,
И как всегда, болот огонь зелёный
Мне говорит, что путь открыт.
                                                         
А. Городницкий, Песня болотных геологов

В полшестого из палатки вылез Саня (дежурный) и приготовил вкусную молочную кашку. Мы поели и сворачивали лагерь, а Шеф побежал на разведку.

Вышли в полдевятого. Шеф сказал, что теперь дежурный будет вставать в пять, так как с выходом задержались на полчаса.

Наконец-то первый нормальный ходовой день. За него мы успели находиться по дорогам, просекам, бурелому и болотам.

Всё-таки Русская природа – одна из неотъемлемых причин нашей любви к походам. Когда через несколько шагов после мокрого осинника начинаются сосны, а поляны полностью покрыты белым, чуть зеленоватым мхом, не хочется ничего, кроме как стоять и смотреть на это чудо. Потрясающая картина! Иногда мы останавливались и подолгу любовались картинами, которые рисовала нам тайга.

Шлось легко. Над болотами, вспугивая с деревьев птиц, то и дело звучала какая-нибудь лихая песня, типа Эх, налейте, сволочи, налейте, или вы поссоритесь со мною! или Никогда мы не умрём, пока качаются светила над снастями!. Было несколько переправ через речки-вонючки. В основном переходили по бревну. При переправе через речку Пумину Михалычу пришлось завалить берёзку. Сделали шест и без проблем перешли. На ночь остановились на развилке лесовозной дороги. Мы с Витьком сбегали за водой к придорожной канаве (метрах в трёхстах от стоянки). С дровами проблем не было. Сосна, однако!

Дежурил Витёк. Мы хорошо покушали, а потом отметили День примирения и согласия (название, конечно, дурацкое, но тост звучал именно так) палёной водкой, которую Витя купил на каком-то вокзале в Москве. Кстати, водка оказалась очень даже ничего.  Опять пели песни. Странно получается: мало того, что песни у нас не кончаются, так ещё и те, которые повторяются изо дня в день, не надоедают. Вспомнить хотя бы, что в единичке исправно каждый вечер начинался либо Баржой, либо Дождём над Иссык-Кулем. В этом походе особенно полюбилось Геофизическое танго:

Во дни разлук и горестных сомнений,
Как нам писал из Франции Тургенев,
Не надо слёз и горьких сожалений:
Она уехала с другим купаться в Крым…

8 ноября

…Что за радость бродить по озябшим лесам,
Утопая в размокших дорогах?
                                                           
А. Крупп, Чудак

Витёк, как и договаривались, встал в пять. Мы вылезли из палаток и поели. Пока собирались, Шеф опять ускакал на разведку.

Вышли в пятнадцать минут девятого, и Шеф сказал, что теперь дежурный встанет без пятнадцати пять.

Пошли по лесовозной дороге, на которой отчётливо виднелись медвежьи следы. Мы немного подурачились на эту тему. Володин заметил Вале, что она идёт прямо по медвежьим следам. На ёё вопрос, что в этом такого, ей ответили, что медведю это может сильно не понравиться. Потом Витёк с шефом завели какой-то длинный разговор о мотоциклах, Валя пыталась обойти Витька и пристроиться рядом с Володиным, а Витёк, как бы случайно её не пускал. Со стороны смотрелось очень прикольно. Мы с Кольчугиным, глядя на Витю с Шефом, тоже завели какой-то нудный разговор (по-моему что-то про ракеты), а сзади шёл Михалыч и как всегда нёс какой-то бред. Между тем дорога медленно, но верно становилась всё хреновее и хреновее, пока в конце концов не скрылась под водой, плавно переходя в болото, окружённое буреломом. Мы подошли к границе областей…

Поломились по заболоченным осиновым зарослям. Вскоре вышли на какое-то подобие дороги. Дорога стала проявляться всё чётче, но болото не кончилось. Более того, вскоре мы просто вышли к  трясине. Шеф, который шёл спереди, вдруг заорал диким голосом, что он не хочет мокнуть, и остановился на кочке, уцепившись одной рукой за куст.

Довольно большое и очень мокрое болото упиралось в речку. Мы остановились каждый на своей кочке и решали, что дальше. Валя со своим стремлением вырваться вперёд к Володину чуть не скинула меня в болото, за что получила от меня хорошую порцию грязных ругательств. Я пошёл по кочкам вправо, стараясь не залезать в топь, и вскоре подошёл к бурелому, ограничивающему болото. Там корни от деревьев делали почву малость потвёрже. Следом ломанулись Витёк, Михалыч и Валя. Кольчугин, в отличие от нас, пошёл влево. Лишь Шеф, который не хотел мокнуть, остался на своей кочке и ежеминутно осведомлялся, как дела. Михалыч, проломился по бурелому вперёд к реке и обнаружил полусгнившие остатки моста. Шеф сразу ломанулся туда и, перебежав по гнилому скользкому бревну, застыл с фотоаппаратом. Поступили новости от Кольчугина. Его возглас: Здесь бревно, по которому переправиться элементарно!  сменился криком: Шеф, спаси меня, я на острове!.

Мы по одному перешли по остаткам моста на другой берег и сразу переправились через ещё одну речку-вонючку, которая форсировалась мощным прыжком. Кольчугин тем временем отыскал бобровую плотину и перешёл по ней как по мостику. Правда потом, когда мы подошли на эту плотину посмотреть, обнаружили в ней капкан на бобра. Эх, повезло же Кольчугину!

Дорога стала намного лучше, более того, метров через пятьдесят заболоченный осинник сменился сосновым бором и мягким белым и зелёным мхом. Вообще, здесь поразительно внезапно меняется характер леса. Ещё нигде такого не видел.

Дальше шли по дороге, на которой стали потихоньку попадаться следы охотников, а именно пачки от сигарет, пластиковые бутылки. Остановились на привал около сосны, склонившейся над дорогой и образующей арку. Володину приспичило сфотографировать нас четверых на этой арке. На неё залезли Саня, Витя и Михалыч. Когда начал лезть я, арка стала падать и в результате нагнулась над землёй так, что влезть на неё не представляло никаких трудностей.

В нескольких метрах были старые угли. Устроили перекус.

Дальше шли по дороге, которая постепенно становилась всё разъезженнее. Минусовая температура стояла теперь и днём, замерзающий мох хрустел под ногами.

Вскоре на горизонте показались дома.

Тоскливую картину представляет собой брошенная деревня. Покосившиеся дома с некрытыми крышами, сломанные заборы. Здесь когда-то жили люди, рождались, умирали. А сейчас ничего не осталось от деревни, кроме этих брошенных домов.

Прошли дальше и вышли к ещё одной брошенной деревне. Полазили по старому дому. Володин набрал себе разного антиквариата, типа старой лампы и банки необычной формы.

Сразу после деревни перешли речку и встали на ночь в соснах на берегу. Место для стоянки было отличное, дежурил Михалыч.

Поужинав, сидели у костра и пели песни. Почему-то именно эта стоянка мне запомнилась больше всего: брошенная деревня, покрытая льдом река, а на другом берегу - сосны, между которых горит наш костёр, друзья, сидящие вокруг костра и тихая песня:

Дело тут не в любви, просто надо уехать,
Просто надо забыть, хоть на год, что к чему.
И бежать в тишину за услышанным эхом
В переливы дождей и надежд кутерьму…

9 ноября.

Мой странный мир обрадуется мне,
Придут рассветы у огня погреться.
И по гитарной  старенькой струне
Сбежит роса и упадёт на сердце.
                                                             
Ю. Визбор, Не провожай меня…

Без пятнадцати пять из палатки вылез дежурить Михалыч и очень развеселил нас, предложив Шефу выйти на улицу посмотреть на звёзды. Шеф жалобно ответил поистине замечательной фразой, которая в пять утра звучала просто убийственно: Нет, Егор. Мне почему-то сейчас очень не хочется смотреть на звёзды!

Михалыч сготовил кашу и мы, позавтракав и собравшись, пошли по полю,  по пропаханной трактором колее. Пересекли маленькую речку и ушли в лес. Увидели старую вышку геодезистов. Володин отвинтил от вышки табличку и залез на неё фотографироваться. Пошли дальше. Дорога заросла. Шли по ней с хорошей скоростью, но идти в этот раз было довольно тяжело. Валя периодически спотыкалась и падала. Как заметил Кольчугин, это стало у неё навязчивой идеей.

Долго ль, коротко ль шагали туристы МГТУ по этой дороге (шли практически без привалов, а долго идти по одной и той же дороге в конце концов сильно надоедает), но вышли таки на ЛЭП, которая, если верить карте выведет прямо в посёлок Северный, конечный пункт нашего маршрута. Но нам предстояло идти по лесам и болотам, а не хреначить по одной той же дороге двое суток.

Пересекли ЛЭП и вскоре вышли на улучшенную грунтовку, так называемый Главный Ус. Он ещё встретится нам на нашем маршруте, но предстанет в несколько другом виде, нежели чем мы его увидели сейчас. Вообще-то, Главный Ус - это бывшая узкоколейка, которая проходила между зонами и сталинскими ОЛП (Особыми Лагерными Пунктами), которых после войны здесь было великое множество. После того, как зоны были брошены, узкоколейку разобрали и переделали под дорогу, используя сохранившуюся насыпь.

Мы пошли по усу и устроили перекус на мосту через реку Поежь. Через километр должна была быть улучшенная грунтовка до деревни Кукуй 2.

Но дороги мы не обнаружили, хотя её начало определялось по карте однозначно поворотом уса. Взяли азимут и через двадцать минут вышли на дорогу.

Картина представлялась безрадостная. Это была разобранная узкоколейка, полностью заваленная деревьями и заросшая мелким кустарником. И по ней нам надо было ломиться десять (!!!) километров. Эта дорога была одним из самых тяжёлых препятствий на маршруте. Сначала вперёд улетел Шеф и Валя. После получаса ходьбы Шеф начал сбавлять темп, а Валя попросила меня пойти вперёд. Вскоре все поваленные брёвна проходились или обходились уже на автомате: видишь бревно, смотришь, можно ли его обойти, если нельзя, то оцениваешь его высоту и тогда или перелезаешь через него, или проползаешь под ним. Володин  нам признался, что мы – лоси, так как ломимся очень хорошо (мы даже по такому дерьму делали по четыре с лишним километра в час, идя без привалов). На дороге к деревне Кукуй родился новый термин: кукуёвая дорога. Только Витёк, никогда не отличавшийся высоким ростом и длинными ногами, в сердцах высказал: Лоси, блин! Вам бы ноги укоротить, чтоб вы так резво через брёвна не  перешагивали! Мне то под  ними пролезать приходится!.

Тем не менее картина для меня была безрадостной. Сегодня дежурил я, темнело, а вдоль дороги был только мокрый осинник.

Встали на поляне, так и не дойдя до Кукуя километров трёх. Нашлась сушинка, в какой-то луже нашлась вода. После ужина как всегда пели песни.

10 ноября.

Мы идём то без дорог, то дорогами,
Люди в сёлах нас встречают равнодушием…
                                                                         
А. Крупп, Леса Белоруссии

В полпятого я вылез из палатки дежурить. Вокруг - глубокая ночь. Развёл костёр и повесил кан на огонь. Вообще, хорошая идея – заливать воду в кан и засыпать крупу с вечера. Когда вода замерзает в пластиковых бутылках – это намного хуже, а замёрзший кан достаточно просто повесить на огонь.

После завтрака начали собираться. В это время Шеф пошёл вперёд, бросив нам: Догоняйте!.

Вскоре вышли и мы. Шеф ждал нас у поворота дороги. Наконец то! Первый раз за восемь километров мы куда-то поворачиваем. Вскоре мы вышли из леса и увидели дома. Это была деревня Кукуй.

Пересекли маленькую речку и, пройдя через поле, вошли в деревню.

Пообщались с местным жителем. Он сказал, что деревня вымирает, молодёжь уезжает в города, а он – пенсионер. Раньше он работал в ОЛП №17, потом – лесником.

Дальше пошли по дороге, которая вскоре привела нас в Тимошино.  Деревня была большая, в ней находился сельсовет, почта, три магазина. Купили хлеба и сахара. Володин поставил на почте штамп в маршрутную книжку. В сельсовете нам объяснили дорогу до Торзати. Сначала пошли по лесовозной дороге, устроили на обочине перекус. Дальше свернули с дороги и через поле вышли к брошенной деревне. От неё пошли по просеке, прошли несколько урочищ. После урочища Академстрой просека начала превращаться в довольно топкое болото. Вскоре мы вышли к речке, текущей в заболоченных берегах. Сначала хотели валить берёзу, но Шеф отправил меня на разведку вдоль берега, где я нашёл готовое бревно с одного берега на другой. Переправились без проблем. Дальше шли уже по болоту. Упёрлись в ещё одну речку. Там переправа была сложнее, потому что с берега на берег лежала тоненькая берёзка, а другие деревья мы положить не могли, так как река находилась в самой середине болота, где все деревья – трухлявые. Речка покрылась льдом, поэтому на шест при переправе опираться было нельзя. Однако, перешли все успешно, хотя каждый и извращался, как мог. Пошли дальше по просекам, которые иногда вылезали из болота.

На ночь встали на совсем недавно прорубленной просеке, после старой караульной вышки, по-видимому оставшейся от какого-то старого лагеря. С дровами проблем не было, с водой тоже, так как от последней речки мы отошли недалеко.

День был одним из самых тяжёлых: сказалась общая усталость, появилось напряжённое нервное настроение. Наверно, просто мы дошли до кульминации всего нашего напряжения. Стали где-то в глубине появляться паскудные мысли о том, что хорошо бы было сейчас дома в ванной, о том, что пошлю сейчас всё на х… Надо было убить даже попытку думать так. Поэтому мы с Витей, Саней и Михалычем выпили по четыреста грамм водки на ночь. Действительно, это было нужно.

11 ноября – День Рождения Михалыча (ДРМ).

Хуже нету тоски от бессилья и лжи,
Силуэтов ворон да слепых фонарей.
Не маячат стрелки, только травка дрожит
У заброшенных зон и пустых лагерей.
                                                                   
В. Туриянский, Вот река в камышах…

Проснулись, позавтракали (спасибо Вале) и в восемь часов уже вышли. Просека вскоре стала всё более заросшей, а потом потерялась совсем. Вскоре вышли на приличную дорогу и почти сразу тормознули ехавший навстречу УАЗик. Спросили у ехавших в нём охотников просеку до Торзати. Они показали нам её, сказав, чтобы мы не забирали вправо, потому что раньше там были зоны, и с тех пор туда никто не совался. На вопрос, уедем ли мы из Северного (ст. Лапшанга), охотник ответил, что Лапшанга – действующая зона, и поезда там должны ходить.

Просека на Торзать оказалась немного заросшей, но не шла ни в какое сравнение с дорогой до Кукуя. Вскоре вышли на болото, в котором росла крупная спелая клюква. Даже остановились ради неё. Нет вкуснее клюквы, чем та, которую ты вынимаешь из мёрзлого мха на глухом болоте.

Тронулись дальше. Вскоре дорога становилась всё лучше и лучше и в конце концов вышла к Торзати.

Торзать – глухая российская деревня. С сельсоветом, почтой и магазином.  Володин поставил в сельсовете штамп в маршрутку. В магазине мы купили хлеба и майонеза и перекусили.

Наконец-то мы твёрдо решили завтра непременно выйти в Северный. А сегодня – День Рождения Михалыча (ДРМ) – наш праздник.

Итак, пошли по одной из многочисленных дорог, ведущих из деревни и вышли к … лесоповалу! Мужики, работающие там, были очень удивлены нашим появлением и сказали нам, что никуда мы не выйдем, потому что там дальше – болото. Мы про себя посмеялись, прикинув, какое это должно быть болото, чтобы мы через него не прошли. Вскоре действительно подошли к болоту, которое оказалось фиговеньким. Пошли по просеке и минут в пятнадцать пятого встали на ночлег.

Валя ставила палатку, мы с Витьком сходили к ближайшему болоту за водой, а Шефа расплющило, и Михалыч отнёс его в палатку. Саня развёл костёр. Михалыч начал заготовку дров, а мы с Витьком и Саней начали готовить еду.

Потом праздновали ДРМ – День Рождения Михалыча. Пили коньяк с шоколадом и с лимоном. Потом сивушную водку.

12 ноября.

Был бы здесь какой-нибудь провидец,
Он сказал бы: Бросьте ерунду!
Первый снег вам предстоит увидеть
Календарно в будущем году!.

Только будет ли нам та удача,
Будет год, и будет ли ясней?
Повторят ли снова передачу
Под таким названьем: первый снег?

Мы смотрели телевизор,
А за окнами шёл снег…
                                                
Ю. Визбор, Артлото

Встали поздно. Шеф сделался задумчивый и неразговорчивый, хмурый. Он сбегал на разведку, ничего не нашёл, кроме остатков бывшего ОЛП№4. Итак, решили не искать больше приключений, а пересечь по просеке, на которой мы остановились, границу областей и выйти на Главный Ус, по которому 18 километров до Северного.

Рюкзаки были собраны и шеф произнёс запомнившуюся мне своей простотой и, вместе с тем, глубоким скрытым смыслом фразу: Ну, пошли домой!.

Через три километра мы вышли к урочищу ОЛП№4. Большая поляна, на которой явно угадываются остатки бараков, служебных помещений, вышек. Пошёл снег. Первый снег застал нас здесь, в российской глубинке, а не в городе. Мы поймали первый снег во всём его великолепии, когда он своей белизной ложился на болота, просеки, на уже поникшую за осень траву. Настроение резко поднялось, и сейчас настолько дико было подумать, что эта красота могла пройти мимо, за пыльными окнами квартиры, что где-то в городе первый снег ложится в свете электрических фонарей в грязь под колёса машин.

Пересекли болото и после небольшого бурелома вышли на дорогу, которая, по-видимому когда-то была узкоколейкой. Она была полностью завалена деревьями, напоминая дорогу до Кукуя. У нас появилась естественная мысль, что это – граница областей. Далее имел место короткий, но содержательный диалог, вся соль которого заключалась в последней реплике:

- До Северного – километров пятнадцать, в ваших интересах дойти туда засветло, – объявил нам Шеф.

- Скоро уже Ус будет, да Саня? – спросил Витёк, после чего мы услышали неутешительный ответ:

- Это он и есть, мы на Усе.

Тут мы поняли, что дойти засветло – действительно в наших интересах, потому что ломиться по такой дороге в темноте представлялось делом весьма сомнительным. Итак, Главный Ус, которого мы все так ждали, представлял собой последнее препятствие, отделяющее нас от Северного.

И потянулись километры. Мы на автомате перелезали через брёвна и подлезали под них, попутно собрали несколько переправ.

Где-то через час появилась узенькая тропинка, потом появились вырубки, и дорога стала разъезженнее. Витя с Михалычем улетели вперёд (Михалыч объяснил это тем, что у него растут крылья), Шеф с Валей шли за ними, у Шефа на лице даже начало проскальзывать некое подобие улыбки.  Мы с Саней шли сзади и любовались природой, понимая, что это – последний день нашего похода, что совсем скоро мы опять займёмся в городе обыденными делами. И уже точно, что в этом году, да и, вообще, в ближайшее время, мы больше не увидим этих сосен, только что укрытых снегом, красных, местами выгоревших болот и  белых полян, с чернеющими канавами. Мы понимали, что больше в этом походе мы уже не будем петь песни у костра, что не будем больше ходить по заваленным глухим дорогам. И пожалуй только сейчас, первый раз за поход, меня не радовала мысль о возвращении домой.

…Ещё нет пенья вьюг, но вот над головой,
Не ведая границ и тяжести закона,
Уже пошёл на юг изломанный конвой
Неподконтрольных птиц под синим небосклоном.

Они покинут край бревенчатых церквей,
Где чёрные кресты прострелены дождями.
Последнее прощай над сединой полей -
До будущей весны, до новой встречи с нами, -

И мы за ними вслед. Пора, мой друг, пора, -
Как говорил поэт, - покоя сердце просит,
И горький дым вдохнуть последнего костра,
И слушать, как поёт по перелескам осень.

Послышался лай собак,  который становился с каждым шагом всё ближе и ближе. Справа показался забор и постройки одной из действующих зон.

Дорога, спускаясь вниз с холма, уходила вправо, туда, где светил сквозь метель тусклыми огоньками посёлок Северный – конечный пункт нашего маршрута.

Неприятное впечатление оставил о себе Северный. Маленькие, какие-то одинаковые, бревенчатые срубы и тусклые фонари создавали гнетущее настроение. Особо настроение портил вид железной дороги, засыпанной снегом. Уже по заржавевшим рельсам можно было понять, что поезда здесь не ходили давно. Местный житель нас тоже не порадовал. Оказывается, поезда со станции Лапшанга уходят только зимой, а сейчас – плохая дорога. Зимой – болота подмерзают, поэтому ветка Лапшанга – Сухобезводное открыта для движения поездов. А пока -  каждый день в шесть утра из Северного уходит автобус до райцентра (п. Варнавино), а оттуда можно добраться до железной дороги.

Володин устроил нас ночевать в пожарной части. Пожарные были не против. Они оказались очень хорошими мужиками и выделили нам целую отапливаемую комнату, кипятильник, а каны предложили кипятить на растопленной печке. В тепле сразу же развезло. Мы поели и легли спать.

13 ноября.

Проводница, милая, выдай мне квитанцию,
В том, что, если ехал я, то ехал не в кредит.

Утром попрощались с пожарными и пошли к автобусу. Снега за ночь выпало довольно много.

Старый раздолбанный ПАЗик был набит битком. Нам пришлось ехать стоя, скрючившись под потолком. Во весь рост влезал только Витя. Однако даже час, который мы провисели на поручнях не испортил нам настроения. Не испортила нам его и контролёрша, которую мы так и не убедили в том, что мы - бедные студенты, и у нас больше нет денег. В Варнавино мы сели на автобус до Ветлужской. Предусмотрительная контролёрша (та же самая) первым делом попросила нас заплатить. В автобусе мы подсчитали стоимость раскладки.

На Ветлужской мы погрузились в электричку до Нижнего Новгорода. Витя с Саней сбегали за горячим кофе. Кстати мы мечтали о нём весь поход. Около двенадцати поезд тронулся.

В поезде перекусили и стали решать, как будем выбираться из Горького. Денег было мало, и на организованную выброску не хватало. Мы с Кольчугиным решили выбираться на электричках, пока не кончатся деньги, а потом ехать зайцами. Остальные решили ехать автостопом.

Потом мы гадали, войдут ли контры. Дело в том, что Володин как всегда взял билеты только до половины пути, а контролёров всё не было и не было.

Они вошли в вагон как раз на остановке, на которой у нас кончались билеты и попросили нас на выход. Володин ответил, что нам нужно в Горький, а денег нет. Они потребовали заплатить штраф или покинуть вагон. Препирались мы с ними долго. Они погрозились позвать милицию, на что Володин смиренно ответил, что пусть делают, что хотят, а денег у нас нет. Вскоре шакалы погнали нас по вагонам в конец поезда. Мы ушли от них вперёд и встали в предпоследнем вагоне. Больше мы контролёров не видели и благополучно доехали до Нижнего Новгорода.

На вокзале обговорили план дальнейших действий. Решили разбиться на две группы. Мы с Саней побежали на электричку Горький - Гороховец, которая отходила уже через девять минут, остальные решили ехать автостопом. Володин с Валей остались в Горьком на ночь у володинского дяди, чтобы выйти на трассу с утра, а Михалыч с Витьком пошли голосовать сразу после того, как мы расстались на вокзале. Итак, закончился замечательный поход. Впереди у нас с Саней было ещё много вокзалов и станций, но основная часть похода закончилось в Горьком, и рука, хватаясь за холодный поручень гороховецкой электрички, ещё хранила тёплые рукопожатия друзей.

О нашей с Кольчугиным выброске из Горького.

(Об этом стоит рассказать.)

13 ноября.

Чернеет взвод продрогших тополей
У станции в почётном карауле.
Огни последних поездов блеснули,
Как пригоршни тускнеющих углей. 
                                                           В. Туриянский

Итак, мы довольно спонтанно очутились в тамбуре электропоезда Нижний  Новгород – Гороховец. Посмотрели мы с Саней друг на друга и глубоко вздохнули. Уж больно резкая перемена обстановки.

Начали вспоминать какую еду мы увезли с собой, выяснилось, что у нас две банки рыбных консервов, банка тушёнки и куча сладостей, в том числе и полторы бутылки водки. Единственное, что нас несколько смутило – то, что  мы остались без ножа, поэтому консервы открывать представлялось хоть и разрешимой, но проблемой. Саня меня успокоил, что у нас есть пассатижи. Я, конечно, успокоился, хотя так и не смог представить себе процесс открывания ими консервов. 

Где-то в середине пути до Гороховца к нам подошёл какой-то бомжеватый белобрысый паренёк, примерно нашего возраста. Видимо он путешествует так на электричках уже очень давно. Он подробно расспросил нас о том, как доехать до Москвы. После этого он поинтересовался, где в России не бывает зимы, и как туда доехать на электричках, потому как его уже достали холода. Потом он поинтересовался, где можно продать меховую шапку, и для большей убедительности ткнул пальцем в голову. Кое-как мы от него отделались.

В Гороховце узнали расписание электричек до Вязников. Электричка пойдёт ещё хрен знает когда. Поэтому мы с Саней купили горячего кофе, батон хлеба и сожрали вдвоём полкило ойлы. Появилось ощущение наполненного желудка и слипшегося пищевода.

Сели в зале ожидания и нас расколбасило. Было как-то хмуро. Если бы электричка приходила в Вязники минут на пять раньше, мы бы успевали на электричку до Владимира. И это был бы шанс уже сегодня быть в Москве. Но у МПС свои приколы, и ночевать мы сегодня будем во Владимире. Поэтому мы посидели с грустными лицами, поговорили о жизни, и вскоре мы уже разговаривали о походе, о воде, о порогах.

А наш знакомый из электрички уже познакомился со всей местной вокзальной шантрапой, и они уже соображали на пузырь. Потом пришёл ещё один паренёк (в дальнейшем – крендель в очках) и тоже втиснулся в их тусовку. Его отличительная особенность – он выглядел довольно прилично, не так, как эти алкаши и вокзальные бомжи.

У нас с Саней было какое-то поганое настроение: сказалась усталость, надоела нервотрёпка с постоянной беготнёй от контролёров, пересадками с электрички на электричку. Хотелось наконец-то нормально поесть, попасть в тепло. А в животах у нас была только ойла, в зале ожидания же было холодно. Мы с Саней одели телогрейки – в них стало теплей. Провели время за игрой в балду.

Вскоре до электрички осталось меньше часа. Нам уже стало лучше, потому что мы окончательно поняли, что сегодня – ещё не кончился поход, а завтра мы будем уже дома.

Более того, мы стали ловить теперь каждую секунду, проведённую в такой обстановке. Мы поняли, что очень скоро будем с грустью вспоминать об этом времени: там, в городе, у нас другие дела и заботы. Наконец-то мы постигли прелесть и таких путешествий!

В электричке до Вязников было тепло, шла она недолго. Кстати, наш знакомый белобрысый бомжик с некоторой частью Гороховецкой тусовки (в том числе и крендель в очках) тоже ехал в этой электричке, но уже гораздо более повеселевший.

В зале ожидания в Вязниках мы с Саней устроили яркое шоу. Картина была такая: в зал ожидания заходят два человека в телогрейках и с рюкзаками, садятся, ставят перед собой банку консервов и достают… пассатижи. Народ очень сильно заинтересовался происходящим и начал громко высказывать свои мнения по этому поводу. Но кайф нам всё-таки обломали: когда банка уже начала открываться, к нам подошёл мужик и дал нож.

Бомжик из электрички, уже хорошо поддатый, пил с кренделем в очках и мужичком (тот тоже ехал из Гороховца). На бомжике уже не было теперь меховой шапки и пальто, зато был плащ и чёрные очки (видимо, всё-таки поменял). Великолепный диалог завязался тогда между ним и третьим мужиком. Мужик хотел показать ему карточный фокус и говорил, перемешивая колоду:

- Какую тебе карту вытащить? Хочешь туза – будет туз, хочешь короля – пожалуйста.
- Я не хочу фокусов, я хочу играть в дурака.
- Зачем тебе дурак? Я тебе могу сейчас вытащить любую карту.

Последовавший ответ был великолепен:

- Нет, пусть я проиграю, но я хочу почувствовать саму игру.

Нам с Кольчугиным фраза очень понравилась. Особенно понравилось то, что она была сказана по отношению к игре в дурака.

Об электричке до Владимира остались самые жуткие воспоминания. Мало того что она тащилась целых три с половиной часа, так ещё и в вагонах были битые не двойные стёкла, а печки не работали. Холодрыга была жуткая. Нас с Кольчугиным постоянно вырубало. Была уже практически ночь. Я просыпался на каждой станции: это был не сон, а какая-то полудрёма, из состояния которой было очень трудно выйти. Однако стоило открыть глаза, как тело пробирала дрожь – холод.

Ровно в полночь мы прибыли во Владимир.

14 ноября.

…Сколько раз через этот вокзал
Он опять к суете возвращался,
Сколько раз  здесь же шумно прощался
И в вечерних огнях отбывал…
                                                       
О. Митяев

Владимир произвёл плохое впечатление. Холодный зал ожидания, полностью набитый бомжами. Мы с Саней поняли, что денег хватает только на дорогу от Владимира до Петушков. Решили послать всё на фиг: Петушки – это уже Московская область, она роднее и ближе (как к сердцу, так и к Москве). Там то мы точно прорвёмся!

Не буду описывать наши попытки поменять лежащие в Санином паспорте двадцать баксов, то как мы искали обменный пункт, то как вокзальный мент предлагал нам поменять баксы из-под полы (выражаясь его языком: неофициально ). Во время прогулки по Владимиру с нами стали твориться вообще удивительные вещи. На главной улице не горели фонари, но вдруг из-за угла вышли две пьяных тёлки и два пьяных парня, довольно дорого одетых. Увидев нас с рюкзаками, они стали интересоваться как мы ходим и чем мы питаемся. На ответ Кольчугина, что питаемся мы подножным кормом, у паренька проснулась жалость. Он затащил нас в магазин, хозяином которого он оказался. Стал предлагать всякую еду, и орать что сейчас он нас накормит, а потом мы с ним поедем в кабак, и что за углом у него стоит машина. Мы с Саней вежливо отказались от этой сомнительной перспективы и вернулись в зал ожидания. Попросили у кого-то нож и открыли тушёнку. Выпили на лавочке около вокзала водки, закусив тушёнкой, и улеглись в зале ожидания на рюкзаках спать. Наш знакомый бомжик уже вовсю общался с местной шпаной. Плаща на нём уже не было, зато был балахон Металлика. Меняет внешность, как Фантомас!

Утром подошла электричка до Петушков. Мы спустились на перрон, встретив по дороге кренделя в очках. Он сидел с глупым похмельным лицом, видимо пытаясь понять, почему у него болит голова, и куда девались деньги. Его вид нас очень сильно развеселил. ГРАЖДАНЕ! НЕ ЗНАКОМЬТЕСЬ НИ С КЕМ НА ВОКЗАЛАХ И В ЭЛЕКТРИЧКАХ. ЭТО ПРИВЕДЁТ ВАС К ОТСУТСТВИЮ ДЕНЕГ И К ГОЛОВНОЙ БОЛИ НА СЛЕДУЮЩИЙ ДЕНЬ!!!

В электричке мы гордо предъявили билеты проводнице, подумав о том, что от Петушков мы поедем уже не так спокойно.

В Петушках мы минут сорок (для нас после наших вокзальных мытарств – это уже не время ) подождали электричку до Москвы.

Сели в середину поезда и стали смотреть, когда пойдут контролёры. Съели последнюю банку консервов, которую довольно быстро открыли с помощью топора и пассатижей. Саня решил выходить во Фрязеве, и там садиться на электричку до Москвы  Ярославской, чтобы выйти в родном Королёве.

Но шакалы оказались неумолимыми, поэтому на станции Фрязево мы вышли вдвоём. Обнаружили отсутствие вокзала и трёхчасовой перерыв в электричках до Москвы.

Купили на последние деньги батон хлеба и тут же его съели. Денег у каждого осталось в районе десяти копеек.

Но то, что ещё каких-то три часа нам надо шляться по холоду, не вызвало у нас никаких дурных чувств. После всех мытарств по вокзалам нам эти три часа казались такой фигнёй. Тем более что это не шло ни в какое сравнение с чувством того, что уже сегодня мы оба окажемся дома. А совсем поднялось настроение тогда, когда мы увидели кренделя в очках. Его, видимо, тоже ссадили с этой же электрички.

Осмотрев совхоз Фрязево, мы вышли к довольно большому селу Степаново. Осмотрели памятник жертвам Великой Отечественной войны и вернулись на станцию.

Решили ехать вдвоём на электричке до Ярославского вокзала. Кольчугин выйдет в Болшево, а я поеду дальше до Москвы по его сезонке.

Подали электричку до Москвы Курской и нашу. Электричка до Курского вокзала ушла минут за десять до нас, увозя с собой огромную толпу народу, собравшуюся во Фрязеве  за время перерыва. Мы пронаблюдали, как в одном из окон мелькнуло и скрылось похмельное лицо кренделя в очках. Больше мы его не встречали.

В электричке мы смотрели в окно и делились последними впечатлениями от похода. В Болшеве вышел Кольчугин. Мы попрощались и я взглянул в окно, увидев как его красный рюкзак скрылся в толпе. Вот и всё. Потом был Ярославский вокзал, метро, и вот – я уже у дверей своего дома, там где мне всегда рады, там где меня ждут...

Поход кончился, оставив только хорошие воспоминания. Это действительно был самый замечательный пеший поход из всех, в которых мне когда-либо доводилось участвовать.

Добавлен: 20 окт 2006 13:26 Автор: SBobrova #39237
SBobrova аватар
Двойка - это для настоящих Лосей.